Опыт немецкой независимости для российских экспертов

Независимая медицинская экспертиза в России – какой она будет?

Пациенты считают, что их лечат неверно и врачи допускают ошибки – суды полнятся справедливыми и несправедливыми жалобами от пациентов. Врачи, напротив, считают, что делают все возможное для лечения и недовольны несправедливыми обвинениями. Но обе стороны едины во мнении, что решение конфликтов в суде, скорее, неэффективно: суды длятся годами, стоят многих нервов и денег обеим сторонам конфликта, а судебные решения иногда вызывают критику.

В Национальной медицинской палате (НМП) считают, что решить эту проблему отчасти сможет независимая медицинская экспертиза, цель которой – предоставить пациенту или врачу заключение о наличии причинно-следственной связи между действиями медицинских работников и ухудшением состояния здоровья пациента (в том числе, до этапа судебного разбирательства).

Напомним, что, согласно ч.3 ст.57 Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации", граждане имеют право на проведение независимой медицинской экспертизы в порядке и в случаях, которые установлены положением о независимой медицинской экспертизе. Самого положения пока еще нет, над ним активно работает НМП. Сейчас пока не прописан порядок, нет инструментов, механизма реализации этой статьи.

Национальная медицинская палата получает первый опыт, который позволит решить многие законодательные и организационные вопросы применения на практике такого общественного института как независимая медицинская экспертиза. Для этого в трех областях России – Московской, Смоленской и Липецкой – будет реализован разработанный Национальной медицинской палатой пилотный проект по применению независимой медицинской экспертизы. Проект разработан на основе немецкой модели урегулирования споров между врачом и пациентом.

В Москве состоялся совместный семинар Национальной медицинской палаты и Врачебной палаты земли Северный Рейн-Вестфалия (Германия) посвященный этой теме. Президент Верховного суда Врачебной палаты земли Северный Рейн-Вестфалия, доктор юридических наук Ганс Дитер Лаум рассказал об основах, принципах и результатах работы комиссии по врачебным ошибкам. В Германии работа комиссии давно отлажена, она функционирует с 1975 года, и, на данный момент, ежегодно разбирает более 2200 заявлений. Важно, что создание этой комиссии произошло исключительно по инициативе врачей-членов немецкой Палаты. Решения комиссии не являются обязательными для исполнения, но дают экспертную оценку конкретного медицинского случая, позволяя выявить, была ли совершена врачом ошибка. Таким образом значительно снижается нагрузка на суды – 90% конфликтов удается урегулировать в досудебном порядке. Это притом, что комиссия выявляет около трети (32%) лечебных ошибок, весьма критично оценивая деятельность коллег. При этом расхождения в решениях комиссии с судебными решениями, если все-таки дело доходит до суда, составляет всего 1%.

Есть и другие положительные результаты работы такой комиссии – данные о рассмотренных случаях сохраняются, и по каждому из них составляется памятка, чтобы врачи стремились избегать ошибок. Об этих случаях рассказывается на занятиях по повышению квалификации, публикуются отчеты по этим ошибкам. Иными словами, преимущества очевидны. Но главный вопрос: удастся ли адаптировать опыт Германии к российской действительности?

Среди российских медиков нет однозначного мнения по целому ряду положений о работе такой комиссии. На семинаре были затронуты и вызвали горячие дискуссии многие спорные вопросы.

Полная анонимность

Ключевое в понятии независимой экспертизы – объективность. Как подчеркнул д-р Ганс Дитер Лаум, основа для принятия независимого решения – это объективное рассмотрение фактов. Основой для принятия решения является врачебная документация и те объективные данные, которые собрал врач-эксперт. Комиссия по врачебным ошибкам в Германии в большинстве случаев принимает решения на основе документации, но при этом эксперты имеют полную информацию о пациенте и о враче, который проводил лечение. В комиссии по врачебным ошибкам эксперты могут собирать доказательства, а также выслушивать показания сторон и свидетелей. В некоторых исключительных случаях возникает необходимость провести осмотр или обследование пациента, и тогда он должен посетить врача, который готовит экспертизу. Со своей стороны, и пациент, подавший заявку на рассмотрение дела, и противоположная сторона знают о том, кто выступает экспертами – всем вовлеченным в процесс оглашаются их имена.

В НМП решили, что немецкая модель требует некоторой корректировки, и объективность экспертного мнения должна достигаться за счет обезличенности документов, которые поступают экспертам для исследования и составления заключения. Это означает, что эксперты будут готовить свои заключения, рассматривая документы, в которых не указаны участники произошедших событий.

«Я выступаю экспертом качества медицинской помощи в рамках ОМС. Свои экспертизы не подписываю фамилией, именем и отчеством – только номером. Этот номер находится в реестре территориального фонда ОМС города Санкт-Петербурга, – делится своим опытом один их экспертов. – С другой стороны, когда я получаю историю болезни, я получаю ее, естественно, с фамилией, именем и отчеством больного, знаю, что за доктор его лечил, и, соответственно, не являюсь истинно независимым экспертом. Я, как эксперт независимой экспертизы, должен получать обезличенный медицинский документ. И должен знать лишь факты о лечении».

Технически такую работу сделать не так сложно, и, как планируют в НМП, после поступления жалобы все личные данные будут «очищаться», и всем экспертам будут рассылаться документы уже в обезличенном виде. С таким подходом были согласны не все участники семинара, в частности, немецкие коллеги полагают, что анонимность должна иметь границы разумного.

Однако российские участники семинара были практически единодушны: «Если известны имена, то у врача появляется дополнительная возможность оказать опосредованное влияние на мнение эксперта, которого он лично не знает, но, например, у них есть общие друзья. Такая же возможность есть у пациента, хотя и в меньшей степени». В этом случае они не смогут гарантировать объективности, считают российские эксперты. Стоит отметить, что в Германии при возникновении сомнений в объективности эксперта ему можно заявить отвод, но только до проведения экспертизы. Тем не менее, и немецкие коллеги признают, что в большинстве случаев только на основании предоставленной документации, результатов обследования можно составить объективную картину болезни и правильности лечения.

Протоколы, рекомендации или стандарты?

Если основой для принятия независимого экспертного решения должна стать медицинская документация, то возникает закономерный вопрос – как ее оценивать? На какие критерии должны опираться эксперты, будут ли их выводы основаны на личном опыте, на клинических рекомендациях, на стандартах или протоколах? По этому вопросу возникает немало дискуссий. Как рассказал Р. Шэфер, доктор медицины, председатель Национального комитета по стандартизации в медицине, в Германии необходимое условие – врачебные манипуляции должны быть предметом информирования пациента. Действия врача могут считаться легитимными и допустимыми только в том случае, если пациент до этого получил всю необходимую информацию и согласился с процедурой. Если в документах отсутствуют доказательства, что пациент информирован, то это уже является весомой причиной требовать компенсации за негативные последствия лечения.

Во-вторых, учитывается, существует ли руководство для каждого конкретного случая, поскольку оно есть не всегда. И, наконец, было ли это руководство предметом дифференциальной диагностики. Ведь перед врачом всегда стоит дилемма – работать по схеме или следовать собственному опыту? Врач должен знать, что несет ответственность за свое решение, но, тем не менее, иметь возможность принимать это решение и обладать свободой в выборе метода лечения, поскольку рекомендации не являются непогрешимыми. «Доказательная медицина дает нам основу для принятия решения. И мне необходимо иметь возможность привести научные доказательства того, что то, что я делаю – правильно. В авиации, например, существует автопилот, но автоматический врач, действующий только по схеме, – я вряд ли смог бы с этим смириться», – отметил доктор Шэфер.

Наконец, документация изучается на соответствие медицинскому стандарту. Речь идет об объективном понятии «халатность» в германском гражданском кодексе. В него также внесен и параграф 630а, где четко прописано, что в обязательном порядке должны соблюдаться медицинские стандарты соответствующей сферы медицины. Это объективный критерий, который уже не зависит от мнения врача. В том случае, если у клиники нет возможности соблюдать стандарт, она должна попросту закрыться. «Мы со стороны медицинского сообщества постарались с помощью руководств описать, что может быть содержанием стандарта. Но эти руководства ни в коем случае не могут охватить все отдельные случаи, все многообразие жизни. И в некоторых случаях возможны отклонения от этих руководств. А в других они просто обязательны для того, чтобы сохранить пациента здоровым», – сказал д-р Шеффер.

Он подчеркнул, что не может дать однозначного ответа на вопрос, какие именно из документов являются определяющими для экспертов комиссии: «При принятии решения руководства и рекомендации надо проверять и соразмерять с действительностью. И между ними в реальности не существует терминологической дифференциации: когда мы говорим о рекомендациях или о руководствах, то как раз под рекомендацией имеем в виду руководство, и наоборот».

Эксперты отметили, что у нас совершенно несопоставимые законодательные нормы. По мнению Олега Родина, адвоката Московской областной коллегии адвокатов, члена ассоциации медицинских юристов, в ФЗ об «Об основах охраны здоровья граждан» внесено обязательное соблюдение стандартов. И суды при принятии решений как раз и ориентируются на то, соблюдены ли стандарты. «Но у нас всего 17% охвачено стандартами, и стандарты эти, прежде всего, медико-экономические. Клинические протоколы более информативны, приближены к жизни. Медики работают всегда в условиях обоснованного риска. А что такое обоснованный риск? Тот, который определен нуждами здоровья пациента и потребностями медицинского вмешательства. Как можно стандартизировать искусство? А в результате использования стандартов мы лечим болезнь, а не больного, поэтому при принятии решений надо ориентироваться именно на клинические рекомендации, а не нарушать правила медицины, которые сформированы тысячелетиями», – отметил Олег Родин.

Это мнение поддерживают и другие эксперты. «У стандартов есть еще и подводные камни, – сказал один из участников семинара. – Стандарты посвящены какой-то отдельной нозологии, многие из них устарели. Например, стандарт оказания медицинской помощи при остром инфаркте миокарда вышел в 2005 году, а многие препараты для лечения появились позже. Нас вынуждают придерживаться этого стандарта – это неправильно. Какой тут выход? Если ориентироваться на федеральный закон, то, вероятно, нужно совершенствовать систему стандартов, создавать модульные стандарты, чтобы появлялся индивидуальный стандарт для каждого пациента – с учетом сочетания патологий. Или второй вариант – придерживаться только клинических рекомендаций и протоколов, которые, как правило, являются более узкоспециализированными документами и быстро обновляются научным сообществом. А стандарты учитывать только при элементах медико-экономической экспертизы. Это было бы, наверное, правильнее».

Однако с такой точкой зрения согласны не все эксперты. Например, АлексейСтарченко, член правления «Лиги пациентов», доктор медицинских наук, юрист, считает, что нам будет сложно принять германскую модель, которая в большей степени опирается на руководства и рекомендации: «Мы не можем сейчас отказаться от понятия стандарт. Почему? Потому что наш опыт работы с врачами, которых обвиняют, показывает, что наши врачи в ряде случаев лишены лекарственных препаратов, медицинского оснащения. И единственный документ, который заставит менеджера здравоохранения обеспечить лечащего врача этими лекарствами и этим оснащением – это стандарт. Не будет стандарта, никакими рекомендациями мы не заставим главврача закупить лекарства и оснащение для обеспечения работы лечащего врача, стандарт – это очень важный нормативный документ». По мнению Старченко, порядок оказания медицинской помощи – это очень общий документ, который посвящен, например, всему акушерству. А клинические рекомендации – очень узкий документ, посвященный какой-то конкретной нозологической форме, который выписывает все проблемы дифференциального диагноза. И уже этот документ должен быть положен в основу и порядка, и стандарта. «Порядок обяжет организовать этапы, стандарт обяжет обеспечить лечащего врача, который работает по протоколу, тем, что в нем написано. Вот такой треугольник, выстроенный четко, обеспечит нам оказание медицинской помощи. И он же обеспечит нам контроль».

Президент НМП Леонид Рошаль, подытоживая высказанные мнения, подчеркнул: «Мы не можем лечить по стандартам. Мы должны лечить по клиническим рекомендациям и протоколам. Сейчас Минздрав повернулся лицом к этому вопросу – создается много клинических протоколов и рекомендаций. Причем, участвует в их разработке не исполнительная власть, а профессиональные организации, те, кто лечит. Дальше мы сделаем следующий шаг, мы их обсчитаем экономически – сколько и на что нужно для их выполнения. Но оценивать работу врача, лечение по медико-экономическим стандартам мы не можем».

Еще один «тонкий» момент – как поступать в тех случаях, когда врач отказывается предоставить документацию для рассмотрения экспертной комиссии. Даже в Германии, где врач в обязательном порядке является членом Врачебной палаты, он не обязан предоставлять документы комиссии. Однако пациент имеет право ознакомиться с этими документами и может затребовать их копию. Если врач отказывается предоставлять материалы, то пациент может подать в суд. Кроме того, врач обязан отвечать на запросы экспертной комиссии. Если такого не происходит, то на имя председателя Врачебной палаты направляется письмо, уведомляющее палату о том, что врач не отвечает на запросы комиссии, и он получает прямое указание от председателя Врачебной палаты. В России, где членство медиков в общественной организации пока добровольное, нет механизмов, которые могли бы заставить врача сотрудничать. Но члены НМП надеются, что данный вопрос будет законодательно урегулирован в положении о независимой медицинской экспертизе. Да и к тому же сами врачи будут заинтересованы в объективном экспертном заключении.

Кто оплачивает независимость?

Один из самых спорных вопросов, который не мог не возникнуть при обсуждении независимой медицинской экспертизы – вопрос финансирования. В Германии часть расходов на работу комиссии компенсируется за счет членских взносов во Врачебную палату – 60% финансирования идет из нее. Оставшиеся 40% перечисляются страховыми компаниями, которые платят комиссии за расследование каждого конкретного случая 700 евро – вне зависимости от того, позитивное или негативное решение принято комиссией.

Для пациентов и врачей, которые обращаются в эту комиссию за экспертной оценкой – процедура бесплатна. Но в Германии принципиально иная система страхования. Там страховые компании страхуют профессиональную ответственность врача и его риски, в России же в гражданско-правовом поле ответственность за работника несет медорганизация – юридическое лицо. Кроме того, в Российской Федерации нет закона, который предусматривал бы выплату страховыми компаниями денег за досудебное урегулирование конфликта между врачом и пациентом – все пути ведут в суд.

Немецкие коллеги считают, что в предложенных условиях хотя бы на начальной стадии имеет смысл государственное финансирование подобных комиссий, поскольку их создание может существенно упростить и удешевить многие процессы государственного уровня. Однако в условиях недофинансирования отрасли такое предложение не выглядит легко исполнимым.

В НМП предлагают решить эту проблему простым способом – кто заинтересован в получении экспертного заключения от медицинского сообщества, тот и оплачивает работу комиссии. «С другой стороны, мы должны подойти к этому вопросу и с социальной точки зрения. Могут подавать заявки люди, которые не способны оплатить взнос, значит, будем изыскивать возможности обслуживать их бесплатно», – подчеркнул Леонид Рошаль. Пока еще не определен размер этого взноса, к тому же предполагается, что первые комиссии будут работать на общественных началах. Уже сейчас среди экспертов НМП есть специалисты, которые готовы взяться за такую общественную работу. По расчетам НМП, каждый из экспертов на общественных началах может проводить 2-3 экспертизы в год. Однако со временем поток заявок будет расти, и возникнет необходимость финансировать работу экспертов.

Предложение об оплате работы комиссии за счет заявителей (а основными заявителями рассмотрения дел выступают пациенты) вызывает множество вопросов и дискуссий. Например, будут ли готовы пациенты платить за решение комиссии, даже если оно будет в их пользу, но при этом не являться обязательным для исполнения и обязывающим врача или клинику выплатить ущерб? «Право на судебную защиту – конституционно, и его никто не отменял. Пациент получает заключение в свою пользу, обращается в суд. Но будут ли эти издержки на проведение экспертизы относиться в разряд процессуальных издержек и взыскиваться с проигравшей стороны? Только в этом случае пациенты будут платить», – считает один из экспертов-адвокатов. По ее мнению, с точки зрения целесообразности заключений экспертизы в досудебном или внесудебном порядке, их можно рассматривать только в тандеме со страховым возмещением: «Как представитель клиента, я не порекомендовала бы обращаться за этим заключением, понимая, что все равно придется обращаться за возмещением в суд, заплатить аналогичную сумму денег (а может быть, и больше), и, учитывая позицию судов о назначении в преимущественном количестве случаев судебной экспертизы, платить в итоге дважды».

Другие участники конференции полагают, что если решения независимой экспертизы носят рекомендательный характер, то ее нельзя рассматривать как комиссию, которая создается для суда, как «штампующую решения» для последующих судебных разбирательств. Благодаря работе экспертов заявитель получит на руки профессиональное экспертное мнение по конкретному медицинскому вопросу, которое поможет ему сориентироваться в том, какие шаги предпринимать в дальнейшем – обращаться в суд или урегулировать конфликт в досудебном порядке. Но самое главное – установить истину, были ли в его лечении допущены ошибки.

«Пациенту не всегда нужны деньги. Пациенту нужно нормальное доброе отношение и знать, было ли сделано все возможное для его лечения», – считает Наталья Аксенова, президент Врачебной палаты Смоленской области.

Алексей Старченко полагает, что необходимо внести в закон об ОМС поправку, позволяющую страховой компании, которая и сейчас обязана защищать интересы пациента, в досудебном порядке возместить ему материальный ущерб. И это будет уже не право страховой медорганизации, а ее обязанность перед законом. Появится система действенной досудебной экспертизы, и пациенты будут заинтересованы в такой экспертизе и даже готовы платить за ее проведение.

На начальном этапе, пока экспертная комиссия будет работать на общественных началах, НМП решила немного сузить рамки проводимой экспертизы – рассматриваться будут медицинские случаи, которые уже раньше рассматривались иными экспертными комиссиями, т.е. экспертиза будет пока вторичной, а не первичной, как в Германии.

«Времени на раскачку нет. Сроки очень жесткие. Надо двигаться вперед. Потом, когда опыт будет накоплен, мы сможем вносить корректировки в эту систему», – отметил Леонид Рошаль.

Примут ли в суде?

Несмотря на то, что независимая медицинская экспертиза не рассматривается большинством экспертов как экспертиза, готовящая заключения для последующих судебных разбирательств, как показывает статистика комиссии по врачебным ошибкам при земельной врачебной палате Северного Рейна, 10% пациентов идут в суд после того, как получили на руки решение комиссии. При этом суд может затребовать документацию экспертной комиссии. Как правило, заключение суду предоставляет та сторона, которая в его оглашении заинтересована. Если суд сочтет необходимым, он назначает свою экспертизу, и, как показывает практика, всего лишь в 1% случаев наблюдаются расхождения с выводами комиссии по врачебным ошибкам.

И в РФ пациент, получив на руки заключение экспертной комиссии, может обратиться в суд. Но насколько наши суды будут готовы принимать к рассмотрению заключения такой комиссии? Мнения судей, присутствующих на конференции, разнятся. «Если истец, пациент, придет в суд и попросит приобщить заключение экспертной комиссии, то мы не откажем ему и будем расценивать это заключение, как одно из доказательств по делу. Но сам факт приобщения к материалам дела этого экспертного заключения отнюдь не гарантирует, что именно оно будет положено в основу нашего решения. Судьи бы приветствовали создание таких экспертных комиссий именно для разрешения конфликтных ситуаций вне судебных органов. Мы верим в то, что наши граждане уже «дозрели», уже понимают возможность, необходимость и выгоды внесудебного разрешения конфликта», – таково одно из мнений, высказанных на конференции.

Другой судья был еще категоричнее в своих оценках: «Думаю, что если бы встал вопрос о принятии решения по делу, судьи отдали бы приоритет судебно-медицинскому заключению, поскольку эксперты предупреждаются об уголовной ответственности, есть еще целый ряд процессуальных моментов». Однако стоит сделать оговорку: на данный момент несколько настороженное отношение судей к тому, насколько весомыми будут заключения экспертизы для суда, продиктованы тем, что вопрос о независимой экспертизе еще не урегулирован законодательно, есть только пункт о том, что граждане имеют на нее право, но ни порядок, ни процедурные моменты не отражены.

Важно обеспечить правовую основу для развития независимой медицинской экспертизы. Если все будет урегулировано законодательно, то это придаст большую юридическую силу такой экспертизе, и судьи будут использовать ее заключения, уверены эксперты.

«Уже сейчас можно применять такие заключения как мотивацию назначения дополнительных и повторных экспертиз по делам, которые слушаются в суде. Повторных и дополнительных экспертиз по уголовным делам со стороны представителей как потерпевшей стороны, так и стороны обвиняемой. И судьи будут учитывать эту экспертную оценку, если заключение будет научно подтверждено и обосновано», – подчеркнул один из экспертов.

А судьи кто?

Еще один вопрос, который много дискутировался в ходе встречи – состав экспертной комиссии. В Германии комиссию по врачебным ошибкам возглавляет судья в отставке, всего в комиссии 9 юристов и 88 медиков, которые представляют разные медицинские специальности.

Председатель комиссии – судья в отставке – имеет возможность все свое рабочее время посвящать работе комиссии. Однако, как отметил Валерий Виноградов, судья областного суда Московской области, в РФ существует закон о статусе судей, и когда судья уходит в отставку, он имеет право трудиться лишь в государственных, муниципальных учреждениях, заниматься творческой, преподавательской, научной деятельностью. Заниматься коммерческой или иной деятельностью судьи в отставке права не имеют.

Эксперты отметили, что окончательно вопрос о возможности участия судей в отставке в работе такой общественной организации как Национальная медицинская палата и ее комиссии может быть решен только после определения правового статуса палат и комиссий. Поскольку, по закону о статусе судьи в РФ, судья в отставке все же может участвовать в работе общественных организаций. Например, в профсоюзах судьи в отставке могут быть правовыми инспекторами. А несколько лет назад совет судей РФ

рассматривал конкретный вопрос, связанный с возможностями судей в отставке принимать участие в работе негосударственных организаций: может ли судья в отставке участвовать в работе торгово-промышленных палат? И совет судей дал заключение, что эта работа не противоречит положению закона о статусе судей. С другой стороны, в общественных палатах, которые рассматривают конкретные жалобы граждан, судьи в отставке, по решению совета судей, участвовать не могут. Так что этот момент еще требует регулирования.

Ольга Окунева, вице-губернатор Смоленской области, предложила решить вопрос через сотрудничество с общественной организацией – ассоциацией юристов России. Возможно, заключить соглашение с ассоциацией союза юристов и НМП, когда на безвозмездной основе осуществляется взаимодействие НМП и ее региональных отделений с региональными ассоциациями юристов. Кто-то из юристов мог бы возглавить работу в таких комиссиях.

Стоит отметить, что некоторые участники семинара высказали сомнения в необходимости юристов в составе комиссии, поскольку решения принимаются на основе медицинской документации. Однако их мнение не было широко поддержано. Медики в большинстве своем живут вне правового пространства и, в отличие от пациентов, не знают даже нормы, регламентирующие их деятельность. «Нам просто необходимы юристы. За последние несколько лет НМП получила огромное количество обращений граждан по вопросам экспертизы. Мы передаем эти документы профессиональным ассоциациям, получаем от них медицинское заключение. Придать этому заключению правильную юридическую форму может только юрист», – сказал один из экспертов.

Экспертные разногласия

Вопрос о статусе экспертов-медиков тоже оказался неоднозначным. В Германии членов экспертной комиссии выбирает Совет Палаты, могут быть привлечены и сторонние эксперты, которые не входят в постоянный состав комиссии. Им не требуется специального образования – экспертами становятся те, кто учился по определенной специальности и получил сертификат врача-специалиста. Однако врачам необходимо провести не менее 10 экспертиз для получения сертификата врача-специалиста, и качество этих экспертиз оценивается членами комиссии, когда эксперта привлекают к работе. К тому же, врачи постоянно обучаются сами, научно-практические общества проводят на всех конгрессах курсы экспертизы.

Олег Родин разъяснил участникам семинара особенности разных статусов экспертов в РФ: «На настоящий момент у нас статусы различных экспертов четко определены. Отличительной особенностью судебно-медицинского эксперта от клинициста является то, что у него есть квалификационные требования, знание основ, как правовых, так и организационных, в судебно-медицинской экспертной деятельности. Поэтому если в этой комиссии не будет судебно-медицинского эксперта, а будет привлекаться только специалист, то заключения специалиста будут только заключениями специалиста – и не более того. Процессуальные возможности эксперта и специалиста-клинициста – очень разные, у них разные статусы».
Так как основная цель комиссии – досудебное урегулирование конфликтов, то многие эксперты НМП не видят необходимости в привлечении к работе судебных экспертов. Также решено, что эксперты будут проходить обучение, но при этом нет необходимости лицензировать их деятельность. С другой стороны, в России экспертиза качества медицинской помощи – это лицензируемый вид медицинской деятельности. И, в частности, в Смоленской области Врачебная палата имеет такую лицензию. Некоторые эксперты полагают, что если и другие региональные отделения НМП получат лицензии, это будет несомненным плюсом и для работы экспертной комиссии.

Еще один обсуждаемый вопрос, касающийся деятельности экспертов: что делать, если их мнения разнятся? В Германии в устав комиссии недавно были внесены изменения: теперь заключение готовит один эксперт. Затем другие члены комиссии – медики – подтверждают верность экспертного анализа с точки зрения медицины, и составляется экспертное заключение. Экспертное заключение снова предоставляется комиссии с просьбой оценить его качество в течение 4-х недель. Если в течение 4-х недель со стороны комиссии не поступило какого-то отвода этого заключения, то оно считается окончательным. И решения экспертизы рассылаются всем участникам процесса. Если выявлены недостатки, то для составления заключения привлекаются другие эксперты.

Российские медики решили, что стоит подробнее изучить немецкую модель и взять ее за основу.

Таким образом, несмотря на противоположные точки зрения на разные аспекты деятельности комиссии, высказанные в ходе семинара, важность и эффективность работы общественно-государственного контроля в медицинской сфере очевидны всем. В таком контроле нуждаются и граждане, и сама система здравоохранения. Пока система не будет опробована, невозможно понять ее наиболее сильные и уязвимые стороны, а значит, пришло время запускать пилотные проекты по независимой экспертизе и, если понадобится, вносить корректировки. Этот опыт и должен лечь в основу будущего постановления о независимой медицинской экспертизе.